Оригинал статьи опубликован на сайте ИнфоНарод.ру

Очередной темой, оказавшейся в фокусе внимания общественного Совета по оценке деятельности объектов культуры при Министерстве культуры НСО стали театры. И хотя Театр оперы и Балета не являлся объектом областного подчинения, я, как член Совета,  вызвалась  посмотреть на него с точки зрения услуг, которые он оказывает.

Два слова о работе Совета, функционирующего с 2013 года. Первой темой Совета явилась «оценка деятельности парков культуры и отдыха». Эта тема была инициирована ещё Н.В. Ярославцевой в бытность её Министром культуры. Именно результаты той работы вызвали интерес мэрии к паркам и завершились к настоящему времени разработкой концепции развития Центрального парка. Было ещё два обширных исследования скульптуры, памятников, малых форм Новосибирска и Бердска, а также  новосибирских ярмарок. Вторая тема вызвала рождение Художественного совета при мэрии города Новосибирска.

Сегодня одной из наиболее горячих тем Новосибирска является противостояние НГАТОиБ и НОВАТа, обострившееся в последние месяцы. В качестве холодного душа явятся документальные кадры, снятые как раз на разломе этой истории. Борислав Сысоев верно заметил: «Но молчать, когда идёт одностороннее рассмотрение …».

Театр Оперы и Балета, НГАТОиБ, «Сибирский колизей», сегодня НОВАТ – визитная карточка Новосибирска.  Для меня еще это  – купол, просматривающийся с высоты 15 этажа квартиры, в которой я живу последний год. С лоджии хорошо видна асимметрия купола (его задняя часть осталась непокрытой по завершению последнего капитального ремонта театра, 2004).  Незавершённость работ заметна с северо-восточной части здания: бетонная строительная ограда, возникшая с началом ремонта, вросла в асфальт. С юго-восточной стороны театра несколько лет назад этот бетон заменил высокий ажурный забор. Во время моего обследования, в конце 2014 года, к этому ажуру были привязаны фанерные щиты, стыдливо прикрывающие интимные зоны театра. Тем не менее, двор театра,  закатанный в асфальт с хозяйственными постройками, цветными контейнерами, хорошо просматривается. Это серьёзная коммунально-складская зона в самом центре Новосибирска. Говорят, что все эти склады, столярные цеха ранее располагались где-то в районе Матвеевки. Несомненно, что забор оформил границы зоны федерального объекта, но ни в одном городе мира мы не видели хозяйственной территории таких размеров в самом его центре! Теплушки и контейнеры за чугунной оградой! Ну как  обходятся без них и Большой, и Мариинский?

Личные авто сотрудников театра припаркованы вдоль его фасадов, подъезды к которым перекрыты шлагбаумами. Эти авто также не пустили в эту особую зону!

Однозначно, это место для организации публичного сервитута. Почему-то никто из профессионалов и горожан до сих пор не попытался инициировать общественные слушания о необходимости такого сервитута.

22 декабря 2014 года – второй премьерный спектакль  оперы «Тангейзер»: ряд 19. Места с краю – всего за 200 рублей! Но в этом репортаже – ни слова о Тангейзере. В Министерстве культуры Новосибирской области нас предупреждали: «Вы не даёте оценку спектаклям! Вы, как эксперты, даёте оценку услугам, оказываемым театром».  О данном спектакле было много сказано на страницах прессы. Поэтому и сейчас я сосредотачиваюсь на натурном обследовании.

В антракте вся публика высыпает в фойе второго этажа. Здесь – исторический променад: лица хороших знакомых, поклоны, разговор с соседом-дирижёром: «С ума сошли! Вы слышали! Любовная лирика в устах матери!».

Меня, конечно, тронуло его эмоциональное возмущение, но всё же,  я больше смотрела на свет и под ноги, да по сторонам, не забывая о цели – натурном обследовании, щёлкала затвором фотоаппарата.

Бронзовые люстры хорошо освещают потолок, да вот для посетителей света от них маловато.

Конечно же в буфет! На этаже их – два. Припоминаю, что в левом буфете ранее был музей. Где же он этот музей? Буфеты – вотчина Дениса Иванова, известного новосибирского ресторатора.

Цены в меню! 70-граммовые бутербродики от 100 до 140 рублей.  Поллитровая бутылочка «Бон-Аквы» – 100, «Перье» – 200 рублей. Бокал советского шампанского – 150 рублей. Что ж, искусство для избранных. В таком антураже весьма драматично смотрится дама преклонного возраста, достающая из театральной сумочки заранее приготовленный дома бутерброд.

Белые чехлы буфетной мебели  стильного дизайна резко контрастируют с затёртым паркетом.

Стихия потребления одержала полную и безоговорочную победу над театральным музеем!  Оказывается, она победила не только музей! Столики с бутербродами, пирожными, чаем, шоколадом и стильными буфетчицами закрепились на променаде. Народ с энтузиазмом выстраивается в очереди!

Здесь же – точки продажи мороженого «Русский холод», пластик которых более уместен в каком-нибудь парке и диссонируют с убранством театрального фойе. Мягкое мороженое, такое же, как по 10 руб. в «ИКЕА», здесь – все 150 руб.

Другие естественные нужды формируют другие очереди, поболее, чем в буфет.

На этом снимке видно, что по стенам, издеваясь над проведенным капитальным ремонтом, ползёт глубокая трещина. Фото не передаёт то амбре, которое разливается над очередью в туалет, дверь в который предпочитают не закрывать.

Кое-где, с таких же столиков, на которых выставлены бутерброды, продают и программки, а также другую промопродукцию. К антракту программки уже заканчиваются.

Несколько пар остановились у скудной импровизированной выставки из восьми доступных фото.

Другие фото – вплотную к стене. Решётка оборудования также не имеет никакой духовной связи с интерьером здания.

Зрители, уставшие от променада, или не испытывающие чувства голода, пытаются что-то найти в этих фото, а также на развалах полиграфии торговой точки, что обосновалась здесь от рериховского общества лет семь назад. В противоположном тупике года четыре назад была точка отечественной художественной и сувенирной продукцией, успешно ликвидированная руководством театра. А ведь когда-то здесь планировали проведение не только спектаклей, но и художественных выставок, экспозиций. Проектировались они и в круглых галереях третьего этажа (сегодня – там кабинеты, упакованные администрацией театра: бухгалтерия, инженерные службы и т. д.). Жалко нереализованных идей! Зрителям скучновато гулять из тупика в тупик. Чувствуется дефицит визуальных образов, эмоций и культурных впечатлений!

Ещё раз о туалетах. Потрясением стало наличие раритета сороковых годов туалета-ванны – в одной из кабинок. Как уцелели эти реликвии при капитальном ремонте? Наряду с этими, в других кабинках были установлены унитазы дешевого серого фаянса. Тем не менее, полностью сохранилась конструкция-подиум. Зайти на такое сантехническое ложе можно по ступенькам, на которых возвышаются перегородки. Где уж тут людям с ограниченными возможностями на такой постамент забраться. Проступь маленькая – и здоровый человек по неосторожности может запросто навернуться.

Невольно напрашивается сравнение: недооблицованный купол, недоделанная ограда, морально устаревшие унитазы – последствия капитального ремонта, проведённого в рамках федеральной целевой программы «Культура России 2001–2005» и обошедшаяся, по данным Википедии, в 1,7 млрд. руб.».

Особо обшарпанным являлся скрипучий паркет центрального входа в зал. Ещё помнился тот, до ремонта, – основательный, дубовый. В народе судачили: «Растащили по собственным дачам и квартирам, машинами вывозили». Паркет стыдливо прикрывала  изрядно выцветшая и хорошо утоптанная бордовая дорожка, непременный атрибут советского времени.

Комфорт кресел оставлял желать лучшего. Очень узкие, они предательски скрипели. После пятнадцати минут такого сидения начинали затекать ноги.

Некоторые кресла были укомплектованы самодельными бархатными подушечками, уж больно сиденья – твёрдые и неудобные.

Тонким писком посетителя встречали специальные рамки театрального вестибюля. Их внешний облик контрастировал с его архитектурой.

И уж совсем «против жизни», с точки зрения исторического облика входной части, – металлические камеры хранения вещей, уместные лишь в современных супермаркетах.

Чтобы одеться здесь, надо быть немножко эквилибристом: держать в одной руке сумку, а другой наворачивать на себя пальто. Положить сумку на барьер можно попозже, когда рассосется очередь за пальто.

Чрезвычайно тускл свет в кассовом холле театра.

Стенды для афиш – старой конструкции. Бумажные, они накалываются прямо на бархат.

Объявления мелким шрифтом в мультифорах, налепленные на исторические вешалки, навигация стрелочками «просто от руки», создавали особую провинциальную атмосферу Большого театра Сибири. Потоки холодного воздуха легко пробивали тепловую завесу кассового зала, также легко как двадцать лет назад.

Снег вокруг театра на территории его ответственности в зимнее время не убирался. Скамейки утопали в декабрьских сугробах.

Так быстро промчался год. Сколько полемики вокруг того спектакля! Коренные перемены в руководстве театра. Как изменился театр! Эти фотографии последних дней 2014 года уже стали его историей. В 2015 году началась незапланированная реконструкция театра, вызвавшая протесты отдельных представителей общественности, в том числе и некоторых архитекторов. Несмотря на эти протесты, реконструкция была проведена.

Так лучше или хуже? Как потребитель, очень рада за удобство кресел, за решение проблемы туалетов, за яркий свет, за отсутствие скрипа, за те изменения, которых достоин наш Оперный или, как там сейчас, – НОВАТ!

Все-таки постоянный научно-технический прогресс, требует более гибкого отношения к памятникам архитектуры, если они не остаются формальным антуражем, а продолжают выполнять возложенную на них социальную функцию. Сохраняя свой внешний облик исторического здания, его исторический ансамбль, мы не должны забывать, что пусть и памятник, – оно должно удовлетворять потребностям современного человека. Оставаясь театром в новейшее время, здание должно отвечать нынешним требованиям освещенности, иметь современную коммунальную оснастку, понятную навигацию, комфортную мебель. Поэтому нужно четко разделять, что является историческим интерьером, а что требует постоянного переосмысления и переоборудования. Так происходит за рубежом при ремонте исторических зданий. И с этой точки зрения, выполненный новой дирекцией театра, текущий ремонт целесообразен.

Как архитектор испытываю солидарность с теми, кто говорит о нарушении цветовой гаммы интерьеров театра. До мозга костей советский, он отличается также и цветом интерьеров от традиционных императорских театров 19 века. Вопрос интерьеров и цвета – решаем. Да и кто из архитекторов не совершал ошибок? Неплохо также вспомнить и более существенные неустранимые градостроительные ошибки: черное здание «Сарэт», надругавшееся над ансамблем площади Ленина, в том числе над его традиционной доминантой – Театром Оперы и Балета.

Безгрешные пусть продолжают бросать камни, остальным лучше направить свою энергию на решение более серьёзных проблем, в частности проблемы, которую поставил на  встрече общественности с новым директором театра профессор Г. Г. Чибряков, – об аварийном состоянии купола здания театра.