|
Не для многих сибиряков, живущих на селе, художественное ремесло — это образ жизни. Ведь образ жизни подразумевает не только удовольствие от принадлежности к культурному сообществу, не только определенный образ мысли, но и сугубо практические вещи. Важно не выживать, а жить. И радоваться жизни |
Хорошо забытое старое
В сравнении с другими регионами, например, европейской частью России, ремесло в Сибири имеет свои особенности. Здесь уместно говорить не просто о народно-художест-венном промысле, а именно о художественном ремесле. История ремесел — это определенный этап в истории ремесленного производства, когда многое изготавливалось в частных хозяйствах. И это было не так уж давно — в XIX веке, когда та же посуда делалась крестьянами на собственном небольшом заводе для обжига (в Гжели, например, существовало более ста таких заводиков). Что важно — политику поддержки малого сельского предпринимательства (как мы сказали бы сейчас) осуществляло царское правительство. То есть государство. Для этих целей создавались «кустарные банки», так как ремесленничество считалось быстрым способом оборачиваемости капитала. Поэтому ремесла до революции процветали — рынок, о котором мы так часто говорим, тогда работал на практике: была возможность не только произвести товар, но и его реализовать.
Вполне естественно, что на пятки ремесленничеству наступало развитие промышленности. Если определенный вид деятельности переходил на машинное производство и создавались крупные предприятия, это не могло не влиять на ремесло в его первозданном виде. Тем не менее, на селе всегда существовали мастера — кузнецы, резчики по дереву, каждая женщина умела шить и совершенствовалась в этом искусстве. То есть рукотворчество было частью сельского уклада жизни. А некоторые — особо удачливые и способные — создавали собственные мастерские, и это являлось предметом гордости.
Кстати, в отличие от Европы, где ремесло являлось городским занятием, российские умельцы были преимущественно сельскими жителями, и именно на них держалось мелкотоварное крестьянское производство.
К сожалению, многое для ремесленника-одиночки изменилось с приходом советской власти. И изменилось в худшую сторону. Рыночным отношениям и мелкому частному производителю практически не находилось места в новой экономической модели советского общества. Особенно после НЭПа. Более того, был выпущен закон, согласно которому индивидуальным ремеслом могли заниматься только инвалиды. И то не всяким.
В этом отношении сибирские умельцы были ущемлены в еще большей степени — здесь всегда не хватало рабочих рук для решения более важных государственных индустриальных задач. Какие уж тут художественные ремесла!
Мифология, которая убивает
Существует устойчивый миф, что все связанное с понятием «народно-художественные промыслы», возникло на пустом месте — пусть не вдруг, не сразу, но по велению души. И все наши замечательные бренды: Гжель, Палех, Гусь-Хрустальный — исключительно следствие некоей ремесленной традиции, выросшей до художественного совершенства.
— Ничего подобного! — утверждает председатель Некоммерческого фонда «Сибирский вернисаж» Анна Наволоцкая. — Я знакомилась с документами первых лет советской власти, из которых следует, что государство поступало достаточно умно: направлялись специалисты, которые выявляли ростки народных ремесленных традиций. После их изучения и обобщения профессиональные художники работали над образцами изделий, которые впоследствии и запускались в производство. То есть осуществлялось взаимодействие государства и местного населения: выделялись оборотные средства, оказывалась художественно-методическая помощь. Только таким образом создавались все знаменитые народно-художественные промыслы!
К сожалению, в Сибири, воспринимавшейся исключительно как природная кладовая государства, ремесла не взращивались, а существовали скорее вопреки обстоятельствам. На замену рукотворным изделиям, еще существовавшим в наших селах, приходили их промышленные аналоги. В 70-е годы в Новосибирске открылся завод по производству сувениров, который пошел по пути наименьшего сопротивления — не стал изучать и возрождать местные художественные традиции, а использовал уже раскрученные образцы.
— Понемножку учились «писать» подносы, — рассказывает Анна Валерьевна. — Кистевая школа росписи была, скорее всего, уральская и сравнения с известными образцами, конечно, не выдерживала. И это была существующая практика: любой более-менее большой сибирский город имел производство типа «Умелец-Сувениры», где пытались заниматься всем понемножку — расписывать матрешек, изготавливать керамику. Поэтому все было очень слабо и неинтересно. И по большому счету, сувениры — это смерть ремеслу. Ведь основа ремесла — это повседневная жизнь, быт. Если изделие воспринимается как сувенир, следующий шаг — это китайский пластик...
Анна Наволоцкая знает, о чем говорит. Именно фестиваль народных ремесел «Артания», организованный Некоммерческим фондом «Сибирский вернисаж», названо правительством Новосибирской области крупнейшей ярмаркой художественных ремесел в России.
— Те образцы народного творчества, с которыми мы имеем дело на фестивале «Артания», как правило — индивидуальная работа мастера, пусть даже и само-бытного, — говорит Анна Валерьевна. — Ремесло сегодня не передается по наследству, потому что в ремесленничестве произошел разрыв поколений. Даже те сибиряки, которые занимаются традиционными вещами, создают их для себя заново. Даже звезды нашего фестиваля начинали с черно-белых журналов, по крохам, через собственное воображение, восстанавливая лучшие образцы художественного ремесла.
И здесь стоит снова возвратиться к теме мифологии. Слушая Анну Наволоцкую, понимаешь, что ремесло умирает не только тогда, когда его предметы становятся продукцией сувенирного ширпотреба, но и тогда, когда в государстве нет понимания того, что растет и вырастает лишь то, что терпеливо и заботливо взращивается. Прекрасно, когда находятся подвижники, заполняющие образовавшееся безвоздушное пространство для сибирских (и не только!) мастеров. Но если даже царское и революционное правительства понимали важность этого вопроса, почему бы не расстараться и нашему, даже вопреки расхожему мнению, что «художник должен быть голодным»? Ведь, как ни крути, ремесло будет живо, если у сельского мастера появится возможность не только сделать изделие, но и продать его.
Спасет ли генетическая память?
Что интересно, часто этого простого понимания не хватает даже самим умельцам.
— Посещая одну из районных ярмарок художественно-ремесленных изделий, я отметила, что многие коллективы воспринимают это как творчество, — заметила Анна Валерьевна. — Причем, часто с одной выставки на другую возят одно и то же изделие, в лучшем случае передавая определенные творческие навыки. Не нарабатывая ничего нового. То есть люди часто не понимают, что ремеслом можно жить и зарабатывать. Я думаю, что к этому мироощущению нужно уважительно относиться, но в то же время понимать, что без государственного подхода говорить о расцвете на селе ремесел и возвращении к истокам не приходится. Поэтому сегодня выживают лишь индивидуальности. Например, Татьяна Стафеевна Лысенко, сохранившая самобытность своей местности в виде чиняевской озерной керамической игрушки. Когда я увидела ее впервые, подумала, что это мультяшный новодел. А это, можно сказать, очень древняя игрушка, воплощающая в себе образы различных озерных героев. Татьяна Стафеевна переняла это знание и умение, и, живя в Купино, сделала ремесло смыслом своей жизни. Сейчас она работает с детьми и вполне возможно, что уже сегодня среди них растет будущий мастер — последователь и продолжатель художественной традиции.
Несмотря на то что многие секреты народного мастерства утрачены, у народа, как носителя культуры, все же существует некая генетическая память. Память творчества. И если создать предпосылки для ее раскрытия, можно реализовать этот потенциал, открыть для многих сельчан путь в новую жизнь, найти дело для души, которое не только вдохновляет, но и кормит. Сейчас помощь носит слишком поверхностный, эпизодический и несистемный характер. Например, при Центрах занятости существовали курсы лозоплетения. Но они существовали сами по себе — ну, получил ты первоначальные навыки — а что дальше? Ведь для того чтобы даже просто начать дело, необходимо открыть производственный цех, получить хотя бы стартовый капитал для развития. Но ни для кого не секрет, что деньги банки выдают преимущественно «короткие»: для небольшой торговой операции может хватить и этого, но никак не для производственного цикла. А ведь тальник для лозоплетения можно брать только осенью — в течение короткого времени, затем — сам процесс изготовления, реализация. Любое традиционное ремесло рассчитано на годовой цикл, а это для мастера — уже проблема, часто решить которую он просто не в состоянии.
Людмила Васильевна Логвиненко — жительница поселка Ордынское Новосибирской области — занимается художественным ремеслом почти 20 последних лет. И тяга к творчеству сопровождала ее со школы — любила шить кукол. В 90-х, когда денег на игрушки детям не хватало, мастерила сама. В ход шло все: старые пальто, шубы. Однажды увидела рекламу: в Шарапе, недалеко от Ордынки, проводится выставка ручной работы. Решила поехать. Уже там познакомилась с умельцами, которые посоветовали посетить фестиваль «Артания».
— Года два назад подумала — попробую-ка шить из натурального меха, — рассказывает Людмила Васильевна. — Попробовала — и мне понравилось! А вообще — очень люблю шить, была бы возможность — шила бы целыми днями!..
Нужно сказать, что собственная работа понравилась не ей одной. На «Артании» ее котики разошлись «на ура». Цена одной игрушки доходила до девяти тысяч (подкупала искренность автора). Это был ее звездный час!
На мой вопрос, хотела бы она, чтобы это стало для нее не только удовольствием, но и ремеслом, работой, приносящей доход, Людмила Васильевна отвечает: «Конечно, хотелось бы! Но сейчас одна возможность — «Артания», а она проходит редко. Раньше я пыталась и на биржу встать, думала, может, помогут материал купить — денег-то нет, а мех дорогой, — но так и не удалось. Решила, буду сама пытаться потихоньку шить — как-то надо выживать, тем более, я на инвалидности».
Много лет Людмила Васильевна вместе с сыном помогала Василию — ее мужу — в производстве мебели из лозы. Учились по книгам. Хотели организовать семейное дело.
— Он даже предпринимателем оформился, — рассказывает Людмила Логвиненко. — И мебель была такая красивая — за материалом специально на Алтай ездил. Оказалось — так невыгодно! На трассе торговать запретили, а в город можно было сдать только за копейки: даже на хлеб не заработаешь...
Вот и получается — даже при наличии таланта, который востребован, и большого желания работать, устроить свою судьбу без помощи извне — крайне сложно. Хотя надежда умирает последней.
Сергей ГОНТАРЕНКО,
«ЧЕСТНОЕ СЛОВО»
